Академический взгляд на пантюркизм
Когда в России рассуждают о влиянии Запада на постсоветском пространстве и распространении чуждых нам идеологий, очень часто разговор упирается в контрмеры, которые носят реакционный характер — мы сталкиваемся с угрозами и исправляем последствия.
Картина повторяется из раза в раз, потому что подход наших оппонентов на Западе радикально отличается — там привыкли к стратегическому планированию на десятилетия вперед. И поэтому вкладываются в науку и аналитические центры, которые не только подсказывают, как справляться с угрозами, но и что делать, чтобы этих угроз не возникло в принципе.
©Потихоньку пользу такого подхода начинают понимать и в России. 23 декабря в Казани прошла презентация коллективной монографии «Мифологемы пантюркизма и безопасность России и Евразии в XXI веке».
Сам по себе факт появления такой работы — важный сигнал: российское научное сообщество переходит от публицистических оценок к профессиональному разбору одного из ключевых интеграционных проектов в Евразии.
Что важного есть в монографии?Ученые пытаются понять, как пантюркизм — идеология с длинной историей — был переупакован в формат XXI века и какие последствия это может иметь для России, постсоветского пространства и региональной стабильности в целом.
В центре внимания — Организация тюркских государств как институциональное выражение этого проекта, её социальные, экономические и политические механизмы.
Отдельно анализируется роль гуманитарных и экспертных институтов — think-tank’ов, академических сетей, образовательных программ, — которые в последние годы становятся ключевым каналом продвижения тюркской повестки.
Этот акцент особенно важен в контексте того, о чём мы уже писали ранее: страны ОТГ и их партнёры активно инвестируют в работу с аналитическим сообществом, включая сотрудничество с американскими и европейскими «фабриками мысли».
Экспертная среда всё чаще становится пространством формирования «нормальности» — от интерпретаций истории до моделей будущего развития региона. И если этим полем не заниматься, его займут другие.
Отдельного внимания заслуживает блок о «цифровом Туране» и сжатии русскоязычного пространства в тюркоязычных странах. Это не культурная абстракция, а вопрос долгосрочного гуманитарного влияния, конкуренции за молодёжь и за язык интерфейсов — от медиа до образовательных платформ.
В России наконец-то начали системно осмыслять и анализировать процессы, которые уже трудно не заметить. В условиях, когда другие игроки давно работают через think-tank’и, академические конгрессы и «мягкую силу», вовлечение собственного научного сообщества — необходимый и своевременный шаг.
Именно так и формируется внятная, суверенная повестка: через понимание логики чужих проектов и выстраивание собственной стратегии.
