Главный редактор ИА Regnum, писатель, журналист, член СПЧ Марина Ахмедова @Marinaslovo
Выплаты военнослужащим за ранения в зоне СВО могут быть пересмотрены в зависимости от степени тяжести. А пока, по действующему положению вещей, нет разницы, получил ты ранение, требующее ампутации, или же ушиб мягких тканей. И за то и за другое положено 3 млн рублей. Бойцы, пережившие ампутации, нередко возмущаются таким равенством выплат. Один уезжает из госпиталя без руки, ноги, а порой и без рук, ног, а другой уходит целый, здоровый, но с теми же деньгами. Одному предстоит долгая реабилитация, поиск новой работы, ему действительно нужны деньги на то, чтобы научиться снова жить. А другой через пару недель забудет о своей ране. При этом такое неравенство в выплатах возмущает вовсе не гражданское общество, а самих бойцов. Это армейский вопрос.
Как может быть по новым правилам? За ранение, приводящее к инвалидности, будут платить ещё больше, то есть больше 3 млн рублей. А за такие лёгкие ранения, как, скажем, ушиб мягких тканей, задетая осколком ягодица, будут выплачивать около 100 тыс. рублей. То есть, скорее всего, денег будет потрачено больше — и изменения эти не ради экономии, а ради справедливости. Но и ещё, на мой взгляд, это вопрос морали.
С начала СВО я езжу в один приграничный госпиталь. Туда в основном свозят тяжёлых. И как-то я добралась до него только ночью, зашла в операционную, и там, на операционном столе, — крепкое тело молодого солдата. Потом я узнала, что ему 23 года. Ему при мне ампутировали обе крепкие ноги и мускулистую руку. Мне сказали, что, когда он был в сознании, ему рассказали, какого рода операция ему предстоит, и он ответил: «Я хочу жить». А на другое утро, прежде чем его забрали в другой госпиталь, с врачами по телефону связался его отец и сказал: «Мы с матерью на ручках будем его носить, лишь бы был жив». Этого парня ждала совсем другая жизнь — ему и его семье понадобились бы деньги.
Честное слово, не жалко денег, когда речь о наших бойцах. Но, как я и говорила, это ещё и вопрос морали. Ситуации бывают разные, и люди бывают разные. Узнав об изменениях в выплатах, я сразу позвонила знакомому военному хирургу и спросила его: «Справедливо ли это?» «Это справедливо, — ответил он. — Помню, как в первом потоке раненых ко мне поступил молодой офицер — к слову, начальник штаба бригады части постоянной боевой готовности. Его ранил небольшой осколок, который был остановлен бронежилетом со стороны спины. У него в итоге была царапина (тот самый ушиб мягких тканей) и вдобавок вирусная инфекция. Позже с такими ранениями мы стали отправлять обратно в часть, но этого отправили в госпиталь. И документы на выплаты мы для него подготовили…» «И это было несправедливо?» — спросила его я, ведь присутствовала на его операциях и знала, с какими ранениями он имеет дело. «Да, — ответил он, — но больше всего не давала покоя моральная сторона вопроса. Один получил такую же рану и стерпел, вернулся сразу в часть, а другой пошёл к медикам просить оформить выплаты…»
А мораль здесь в том, что это не просто несправедливо — это даёт человеку нездоровый выбор, как ему поступить: морально, то есть уйти с лёгким ранением назад выполнять долг, или не вполне морально — просить выплат, бросить товарищей. Хочется отдельно отметить, что наверняка выбирающих второй вариант — ничтожное количество среди бойцов. Многие бойцы (и я таких знаю) возвращаются в армию даже после ампутаций на протезах. Ими движет желание выполнить долг и быть до победного конца со своими боевыми товарищами. Но как им относиться к сотоварищу, который за содранную кожу на ягодице получил столько же денег, сколько и он сам за потерю ноги? И почему в вопросе, взять ли денег, должна присутствовать искушающая свобода выбора?
Не хочется подсчитывать деньги, когда речь идёт о наших защитниках, но всё же их будет потрачено больше: людям надо восстанавливаться после тяжёлых ранений. И это будет правильно и справедливо.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
