Ярославе шесть лет. Она единственный ребенок, остававшийся в поселке Константинопольском под Курахово. С 22-го года поселок был под ВСУ, в нем оставалось лишь несколько семей с детьми. Ярослава жила в подвале, там у нее были куклы, печенье. Украинские волонтеры из «Белого ангела» приезжали в семьи с детьми, уговаривали выезжать. Родители отказывались – боялись ТЦК. Тогда приехало усиление, детей вырывали из рук матерей и отцов, несмотря на сопротивление и детские крики. Одна семья, подумав дня два, выдвинулась на Украину следом за увезенными детьми. Но там их уже не было, сказали – «Ищите в Польше». Родители поехали в Польшу, там сказали – «Ищите в Германии». Детей до сих пор не нашли. Это случилось с соседями Ярославы.
В «Белых ангелах» работал одноклассник матери Ярославы, и Наталью сильно не трясли, но, когда фронт стал подходить, к ней снова пришли. Наталья закричала – «Попробуйте заберите!». Одноклассник ушел в машину, сделав вид, что не знает ее. В первых числах декабря поселок оказался на нуле. Люди спрятались в подвалы. Отец Ярославы рассудил так – если выехать на Украину, его сразу заберут в ТЦК, Наталья – медик, ее тоже заберут, на войне оба сразу погибнут, и Ярославу все равно заберут. А если перетерпеть обстрелы, то потом зайдут русские и заберут в Россию, и если все случится именно так, то потом жизнь будет долгой и прекрасной. Надо потерпеть ради долгой жизни.
Но ВСУ стали строить блиндажи у них в огородах. А под утро в этом декабре одна соседка вышла в туалет, и увидела на земле человеческие органы. Они догадались, что тут пытали. Отец Ярославы сам слышал дикие крики, и, выглянув в окно, увидел, как ВСУ пытают пленного, вытягивая из его ноги жилу. Три года они жили под ВСУ, и всего лишь опасались их. Теперь до оставшихся начало доходить, что надо бояться как боятся в аду. В поселок зашли русские солдаты, но их было немного. Один заскочил в дом, где жила семья Ярославы. Его спустили в подвал, но, увидев ребенка, тот замер словно увидел страшное и выругался – «Да ну нах… Что тут делает ребенок?!».
Жизнь в поселке превратилась в нескончаемый ад. В соседнем дворе в блиндаже завалило всушника, издевавшегося над местными. Те, над кем он издевался, не в силах переносить его стоны, откопали его. «Вы шо, меня спасаете? Я ж – враг». «Но человек же! – ответили ему. – И мы – люди». Через несколько дней он же с другими военными зашел к ним в дом и расстрелял тех четверых спасших его. Родители Ярославы поняли, что надо бежать.
Под утро отец с ребенком на руках, рассчитав время, когда минут 40 не летают дроны, пошел к краю села. По дороге он собрал других жителей. Они бежали семьями. Замыкала женщина 73 лет. Наталья быстро начала задыхаться и отстала. Отец с Ярославой не добежал 70 метров до блиндажа, полетели птицы и начался минометный обстрел. Наталья упала, и, вывернув шею, смотрела в ту сторону, куда убегал ее муж с ребенком на руках. Она не видела, как он зашвырнул девочку в блиндаж. Через десять минут Наталья встала и пошла. Над ее головой висел дрон. Дроны сбрасывали снаряды на бежавших стариков. Появилась Баба-Яга. Один сосед лег на землю и прежде, чем умереть от инфаркта, сказал детям уходить без него. У блиндажа, Наталья увидела только мужа и закричала – «Где Ярослава?!». Российские солдаты накрыли девочку курткой, и она не увидела ее. Выждав, они пошли дальше.
Наталья снова отстала, она видела, как дрон со сбросом подлетел к ее мужу и ребенку. Сопровождавшие их солдаты закричали – «РЭБ! Включите РЭБ!». Отец побежал, и в голове его болталась мысль – «Убить малую – им сладкий мед». Дрон полетел за ним. Он отпустил дочь и сказал – «Ты хотела увидеть море?». «Да». «Тогда беги! Оно – там». Сброс упал в 150 метрах от Ярославы – успели включить РЭБ. Девочку унесли солдаты. Ей дали печенье, чай. Жители поселка в тот день пробежали 12 км. Их уже доставили в ПВР Донецкой Народной Республики, и я навещала их только что. Все это было 18 декабря, четыре дня назад, когда мы жили своей жизнью.
